А от бессилья люди кроют матом...

Декабрь, мрачно, нет еще полудня, Вдруг неожиданно затрясся пол. В одно мгновенье твердь предстала студнем: Крик, рамы треск, и вбок "поехал" стол. Опять качает, звон стекла повсюду. Сверкнула мысль: "А что же там в горах?" Настал конец привычному уюту, На лицах у людей - застывший страх. Вот стихло чуть, и только качка люстры, А телевизор, радио молчат. Да, информации совсем не густо... Тоскливей от незнания сто крат. Звоню домой: - Вы живы там и целы? - Что знаешь? - на вопрос звучит вопрос. - Все хорошо, - вру явно неумело, Кусают мозг десятки злющих ос. Проходит три часа, вбегает Саша: - СпитАка нет, разрушен и Гюмри... Из ада для питья подали чашу. Один глоток, и рвется все внутри. "Что делать? Ехать! Дети под завалом!". Плач слышен, всхлипы: "У меня там брат..." ”Лопаты, кирки, ломы, самосвалы. Свечей побольше, не забыть домкрат.” В машинах тихо, курим молчаливо. К чему слова? Нагрянула беда... "Скорей, успеть!" - здесь в силе директива. Гудки машин, сплошная чехарда. Крутой подъем, добрались до СпитАка Темно. В руинах сахарный завод. И воет, морду вверх подняв, собака, Рыданья, вопли, обезумевший народ. Из-под обломков голос: - "Помогите..." - Держись, не двигайся, терпи, браток. Счет на минуты, время в дефиците. Пришла "безносая" собрать оброк. В крови все пальцы. "Ну, давай, ребята...", Сорвался ноготь, это ерунда. А от бессилья люди кроют матом... ,, Наверх тащите, медленно...сюда! Ну, слава Богу, вроде бы нормально... Что переломы – это заживет. Живой! Живой! Вот это актуально, Пора спешить за следущим. Вперед! "