Трещина

Еще одна тяжелая картина - стадион в Спитаке. Вы думаете - разрушенные здания, искореженные трибуны? Нет, не это. Стадион стал местом, куда отовсюду свозили трупы, извлеченные из-под развалин. Они лежали там, покрытые какой попало материей, - для опознания. Сюда отовсюду устремлялись родственники, прибывающие в поисках своих близких. Когда трупы, точнее сказать, останки, находились, живые, товарищи по несчастью, поздравляли друг друга: вот, мол, видишь, еще одного нашел, повезло, удастся похоронить. Здесь, на стадионе штабелями лежали гробы разных цветов, но больше черные и некрашеные - либо только привезенные, либо на случай, если человек сам хочет покрасить, в "свой" цвет. Кроме того, гробы лежали по всему городу, их сотни, может быть, тысячи. Больше всего - вдоль главной улицы Орджоникидзе, опертые одним концом на металлическое ограждение, отделяющее проезжую часть. Разрушения всюду разные. Одни дома превратились в груду развалин, другие разрушились частично, третьи, сильно потрескавшись, остались стоять. Я видел уцелевший дом, который накренился на 45 градусов. Есть дома (пяти- и девятиэтажные), разрезанные пополам: одна половина в развалинах, другая стоит. В разрезе свисают с каждого этажа на арматуре железобетонные плиты, одеяла, ковры, части мебели (например, половина двуспальной деревянной кровати). Спитак был разрушен практически полностью, в Ленинакане значительно меньше разрушения, но оттого, что здания там более значительные, капитальные, выглядело это не менее тяжело. По всей зоне бедствия - части МВД и армейские подразделения. Они ведут спасательные работы, всюду поддерживают порядок, создают атмосферу надежности, которая очень нужна людям. Именно военные и милиция навели порядок с распределением поступающих грузов и в борьбе с мародерами (употребляю этот военный термин, принятый и для данной ситуации). Люди крайне болезненно восприняли весть о ворах и мародерах, требуя к ним самых жестоких мер ("позорят нацию, их надо расстреливать на месте", - слышал я неоднократно). Однако нужно подчеркнуть, что таких преступников - единицы, может быть, десятки. Это видно из публикаций в местных газетах об арестах и судах. Зато были тысячи людей, работающих самоотверженно на завалах, часто с риском для собственной жизни, сдающих найденные ценности. Среди таких и солдаты, и добровольцы, и даже выпущенные на время из тюрем заключенные. Население было искренне благодарно всем, кто пришел на помощь в день трагедии. Много говорили о "грузинских братьях". Двое молодых людей, подвозившие меня до Кировакана от грузинской станции (поезд дальше не шел вследствие повреждения линии) рассказывали: "Мы были в Спитаке уже в два часа дня 7-го. И трое суток непрерывно возили и раздавали хлеб, который дома пекли родители, родственники, знакомые". Также в числе первых были грузинские врачи. Потом - отовсюду. Из Ростова и Краснодара, например, группы медицинских работников прибыли в Ереван уже 7-го ночью, а утром, после бессонной ночи, сразу приступили к работе: оказывали первую помощь, лечили и оперировали, оперировали без конца. Я побывал в одной из самых крупных в республике Эчмиадзинской больнице.